Имя Николая Оболенского вряд ли вызвало бы особый интерес у специалистов, если бы не одно существенное обстоятельство, он работал с Ю.Ю. Клевером, который, как известно, сам признавался в использовании труда других живописцев при создании картин. На Клевера в свое время работала целая артель, об этом писали как при жизни художника, так и после его смерти. Источники называют четыре конкретных имени: А.Писемский, Ф.Ризниченко, К.Розен и Н.Оболенский. Причем именно последний – Н.Н.Оболенский упоминается как самый активный помощник знаменитого маэстро.
В мемуарах книготорговца Ф.Г.Шилова назван антиквар, библиофил-картежник Ф.Н.Корягин, которому Клевер проиграл десятки тысяч рублей, причем художник играл на будущие картины. «Тогда Корягин сажал его у себя на квартире, где художник иногда целый месяц жил и писал или подписывал разные картины. За последние годы у Клевера редки были картины, целиком написанные им: обычно работала группа менее талантливых художников (Розен, Оболенский и другие). Они подготовляли картину. Клевер же подправлял и подписывал, а в редких случаях проходил по ней кистью, и такая картина становилась прекрасной. Вот почему ранние картины Клевера, написанные им самим, очень ценны. Большая часть картин написана Оболенским и только подправлена Клевером. Подлинный Клевер – большая редкость».
Из четырех известных имен помощников знаменитого живописца (Писемский, Ризниченко, Розен и Оболенский) наш герой является самой загадочной и самой реальной фигурой.
Почему загадочной? До недавнего времени о нем почти ничего не было известно, это касается и биографии, и творчества художника. Только в одном российском музее, а именно в Ивановском областном художественном музее имеется работа этого живописца, остальные хранятся в частных собраниях. Мы знаем имя Оболенского из воспоминаний современников, где оно существует лишь в клеверовском контексте, и по небольшому количеству работ, поступавших на экспертизу в ГРМ и ГТГ, выполненных в стилистике маэстро. Естественно, что впечатление о нем можно было составить лишь весьма отрывочное.
Оболенского не сравнить с А.А.Писемским, который обладал индивидуальным творческим лицом, включен в монографию Федора Булгакова «Наши художника» и другие художественные справочники и словари, активно выставлялся не только на академических, но и экспозициях различных объединений, включая Общество акварелистов. Трудно сравнивать Оболенского и с Ф.П.Ризниченко, который сумел отойти от клеверовского влияния, работал на Дальнем Востоке, побывал на Цейлоне, писал крымские виды и выставлял эти работы на петербургских экспозициях. Его, Ризниченко, художественный почерк также имел индивидуальные черты, не связанные с клеверовской традицией. Меньше известно о К.Розене, исследование его жизни и творчества еще впереди.
И все же будучи фигурой загадочной, Н.Оболенский одновременно и вполне реальная, конкретная фигура, действительно связанная с Клевером. Во всяком случае, помимо воспоминаний современников, есть объективные доказательства того, что он работал на маэстро. В экспертной практике Государственного Русского музея было два случая, когда мы встречали скрытое имя Оболенского на холстах, имеющих подпись Клевера. В одном случае в инфракрасной области спектра на грунтованном холсте под красочным слоем мы увидели надпись карандашом: «Оболенскому получить 1 рубль», в другом – на кромке холста читалась фамилия «Оболенск…».
Назрела необходимость узнать больше об этом художнике, попытаться вывести его из клеверовской тени.
Биографические данные Оболенского нуждаются в изучении и уточнении. Наиболее полная информация, до сих пор используемая экспертами и искусствоведами, где говорится о том, что Николай Николаевич Оболенский – офицер кавалерии, со временем начальник железнодорожной службы, потомок князя Ивана Михайловича Оболенского, - вызвала недоверие, так как указанные годы жизни 1838-1899 не соответствовали действительности.
К сожалению, Оболенский редко датировал свои произведения, и все же нам приходилось видеть картины с подписью Н.Оболенского, датированные 1900 и даже 1907 годом. Все это заставило сомневаться и в других биографических сведениях Оболенского, используемых на сегодняшний день, и обратиться к архивам.
Новая важная информация была получена в результате работы в Российском государственном историческом архиве. Выяснилось, что Николай Николаевич Оболенский, несмотря на свою звучную фамилию, не был ни князем, ни офицером, да и странно было бы видеть представителя княжеского рода, работающим подмастерьем у Клевера. В действительности, Николай Николаевич Оболенский был никем иным как художником, получившим незаконченное профессиональное образование в петербургской Академии художеств.
Согласно метрическому свидетельству, выданному Грузино-имеретинской Синодальной конторой, Николай Оболенский родился в Баку 16 декабря 1863 года в семье «коллежского секретаря Николая Иванова и законной жены его Пелагеи Степановой, оба православного происхождения», был крещен в Бакинском соборе «27 того же месяца протоиреем Дмитрием Зотиковым, при сем воспиемниками были: помощник Бакинского губернского почтмейстера надворный советник М.Н.Федоровский и жена коллежского советника Новикова М.В…». На долю семьи выпали непростые испытания. В 1865 году, когда ребенку не было еще двух лет, его мать уже была вдовой. Не удивительно, что Николай Оболенский с детства крайне нуждался. Тем не менее, в августе 1882 года он приезжает в Петербург, мечтая стать вольнослушателем Академии художеств, и успешно сдает вступительный экзамен. 20 сентября 1882 года к П.Ф.Исееву обращается некий Дмитриев с просьбой освободить молодого художника от платы за обучение или хотя бы отсрочить ее: «Податель сего письма Николай Оболенский, вольнослушающий Академии художеств, талантливый трудящийся и очень жаждущий выработать из себя художника, - очень беден и пока не имеющий возможности зарабатывать деньги, у него теперь положительно нет средств, чтобы заплатить в Академию за право посещения классов…». В результате Оболенскому был выдан бесплатный билет в головной класс, где он получал сначала не очень высокие номера, заменяющие академистам оценки. В 1882-1883 он имел за свои работы от № 86 до № 16 (в соответствии с количеством обучающихся каждый получал свой номер за рисунок, причем, чем больше был номер, тем слабее работа и наоборот, лучшие рисунки получали первые номера). В новом учебном году, в октябре 1883 года он снова выступает не очень удачно, получив № 71, зато в декабре того же года Н.Оболенский уже имеет № 1, а в январе 1884 года, получив третий номер, он был переведен в фигурный класс. Но тут начались новые проблемы. С февраля 1884 года он прекратил занятия и в числе вольнослушающих больше года не числился. В апреле 1885 года Оболенский подает прошение в Совет Академии художеств, в котором говорится: «По случаю моей долговременной болезни, требующей продолжительного лечения на Кавказе, я не мог явиться в Академию к началу учебного года». К прошению прилагается медицинское свидетельство, выданное Владикавказским городским врачом, от 2 марта 1885, о том, что художник с первых чисел сентября 1884 года лечился у него от катарального воспаления дыхательных путей и что по роду своей болезни вынужден был пользоваться кавказским южным климатом. В августе 1885 года Оболенский «в уважение к болезни, засвидетельствованной врачом, принят был вновь вольнослушающим по фигурному классу». Однако доучиться Николаю Оболенскому так и не пришлось. 30 января 1886 года он вновь обращается с прошением в академический Совет: «Находясь в крайне безвыходном положении и не получая ниоткуда никаких пособий, а главное, (перенося – Е.Н.) периодические заболевания по случаю неимения зимнего платья, я был лишен возможности посещать классные занятия, в течение минувшего полугодия, за что по правилам Академии я исключен». Хотя Оболенский вновь прилагает справку, на этот раз выданную врачом Академии художеств, о том, что он с октября 1885 года по апрель 1886 года страдал перемежающейся лихорадкой и «вследствие упорных и частых возвратов приступов этой болезни,… в течение всего этого времени должен был серьезно лечиться…», а ректор П.М.Шамшин разрешает его допустить на занятия в классы, к учебе он так и не возвращается. На этом архивные данные, касающиеся биографии Оболенского, заканчиваются. Но остаются работы, которые помогают дополнить представление о художнике.
Расставшись с Академией художеств, нуждаясь в заработке, Оболенский начинает активно сотрудничать с журналом «Нива», где в 1887-1892 годах появляется большое количество его рисунков. Среди них есть разные по сюжетам и жанрам, от портретов до многофигурных композиций, и часто появляются работы, связанные с кавказской тематикой, которую Оболенский, выходец из тех краев, знал очень хорошо: «Рождество на крайнем юге России», «Сазандар», «Чеченская мельница», «Осетинский пастушок», «Петушиный бой в Тифлисе» и т.п. Уже здесь мы встречаем характерную подпись Оболенского с хвостами – росчерками на инициале «Н», буквах «б», «к» и «й», которую будем узнавать на более поздних живописных произведениях. Кроме подписи, кажется, ничего не роднит эту графику с пейзажами Оболенского. Возможно, эти ранние работы, несмотря на некоторую наивность и несовершенство, останутся наиболее самостоятельными в наследии художника. После 1892 года работы Оболенского в «Ниве» больше не встречаются и крайне редко попадаются в других печатных изданиях. Именно в это время он начинает сотрудничать с Клевером.
Каким образом Николай Оболенский попал в поле зрения Клевера – неизвестно, но он, судя по всему, был самым нуждающимся из всех работавших на него подмастерьев. Видимо сотрудничество с маэстро способствовало облегчению материального благосостояния его подопечных, и именно это было тем стимулом, который заставлял идти на это сотрудничество.
Нельзя не согласиться с теми, кто считает, что творчество Николая Оболенского во многом подражательно, и если он не стал вторым Клевером, то заметным клеверистом, безусловно, стал. Работая на Клевера, Оболенский не мог не постигнуть его специфической техники и не заимствовать приемов. Его живопись стала эффективной и уверенной, но, безусловно, вторичной, перепевая клеверовские сюжеты, мотивы, заимствуя его образы и его метод ведения работы, художник утратил индивидуальность.
Совпадение мотивов в творчестве Клевера и Оболенского встречается часто. Скорее всего именно Оболенский перепевал некоторые мотивы Клевера. Тем не менее, на основании известных работ можно предположить, что и Оболенский снабжал Клевера новыми мотивами и сюжетами для его пейзажей. Так в пару к картине Клевера «Горная река» можно поставить полотно Оболенского «Горный ручей», очень близкое по теме и ее решению. Если учесть, что Клевер не был на Кавказе, а Оболенский был родом из тех краев, весьма вероятно, что знаменитый маэстро воспользовался мотивом, предложенным Оболенским. Характерно, что именно на этой работе Клевера на кромке холста стоит фамилия Оболенского. Может быть, Клевер этим и намекал на того, кто подсказал ему сюжет.
К сожалению, проследить дальнейшую, не связанную с Клевером, судьбу Оболенского пока не удалось. Известны работы художника, датированные концом 1890-х – началом 1900-х годов, выполненные по-прежнему в духе Клевера, вместе с тем в его произведениях начала ХХ столетия вновь появляется кавказская тематика: горные пейзажи, бурный Терек, всадники в бурках постоянно встречаются в работах этого периода.
Имя Оболенского имеется в справочнике «Весь Петербург» за 1896 год, где указано, что художник проживает на 7 линии Васильевского острова в доме 54, в 1898-1902 годах он живет уже на 3 линии, в доме № 46. Вероятно, затем он уезжает на Кавказ, так как больше мы не находим имени художника Оболенского в петербургском справочнике. Там его следы теряются.
Исследуя творческий почерк Оболенского на живописных работах, имеющих его подпись, мы пришли к следующим выводам: в его колорите много зеленых оттенков, именно этот цвет он предпочитает и часто использует зеленый подмалевок. Изображая каменистую землю, пушистый снег, бурный поток горной реки, он превращает живописную пасту в некую кашицу, «невнятицу», его мазок не обладает клеверовской структурностью, он более мягкий и вялый. Стремясь к декоративности и яркости цветового решения, Оболенский бывает «грубоват» в колорите, он значительно хуже, чем Клевер, владеет тоном.
Мощная клеверовская индивидуальность, уверенно отработанные приемы подавляли и подминали слабый голос его помощников. Хорошо, если освободившись от этого сотрудничества, художники обретали свое творческое лицо. Н.Н.Оболенскому так и не удалось полностью выйти «из тени» Ю.Ю.Клевера. Тем не менее, в лучших своих работах Н.Оболенский несомненно предстает как талантливый живописец и профессионал своего дела, обладающий сильным декоративным чутьем. Его творческое наследие заслуживает изучения и признания.
Е.В.Нестерова
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
